Вот досмотрела я «Фантом: рэквием по призраку», а вместо вдохновения и восторга внутри раздражение и разочарование. Разочарование тем количеством сюжетных костылей, штампов и постепенной деградацией всех героев до состояния безмозглых овощей. Это моё личное мнение, может вам и понравится, но я с конца первой половины сериала ничего, кроме сюжетных дыр, не замечала.
Иногда я ненавижу эту приобретённую способность думать, задаваться вопросами и анализировать любое художественное произведение, будь то фильм, сериал или книга. За обретение этой способности я могу поблагодарить Мерефлот, свою одногруппницу, которая на пару лет старше меня. Но иногда я её за это почти ненавижу.
Как я получила эту способность? Сама до конца не понимаю. Но точно помню, что переломным моментом стал один эпизод. Мы с Мер сидели на лекции вместе, каждая читала свою книжку параллельно с написанием лекции. На переменке меджу половинами лекции Мер не выдержала и поделилась со мной возмущением о количестве косяков автора читаемой ею фантастической повести. Когда я не поняла, что именно ей не понравилось, она сказала мне то, что я, пусть и не дословно, но запомнила. «Вот смотри. Почему в этом мире неприлично видеть обнажённую женскую грудь? Почему??? В нём не было ни христианства, ни мусульманства, герой сам говорит об этом. Вообще не было никаких религиозных запретов на эту тему, никогда. Но неприлична именно грудь, а не, скажем, запястья. Почему??? И тысячи, тысячи таких косяков у многих авторов!»
Теперь я вспоминаю этот наш разговор каждый раз, когда нуждаюсь в анализе событий худ. произведения. И задаюсь тем же вопросом, что когда-то задала мне Мер: «Почему? Каковы были предпослыки? Какова была первопричина? Как? Что действительно возможно для ЭТОГО персонажа, а что — недопустимо?» И — раз за разом я виже эти дыры. Нет, ДЫРИЩИ!
Всё это — одна из причин, почему я не берусь писать никаких своих литературных произведений. Я боюсь, что не смогу вытащить всю эту гору вероятностей, предпосылок и объяснений на себе и скачусь в костыли и УГ. Есть у меня такое желаньице — однажды смочь выпустить из под своего пера такое произведение, о котором бы Мер, прочитав, могла сказать: «Да, вот это — просто офигенно!» Которое бы не оставило у нёе никаких вопросов и претензий. Но ей в этом я не признаюсь, наверное, никогда.